– Ну и ну, – сказал он. – Времени вы не теряете.

Я гнул свое:

– Каков будет ваш ответ?

Он укоризненно покачал головой:

– Так дела не делают. Надо соблюдать проформу.

Я пожал плечами:

– Как вам угодно. Что вы считаете должной проформой?

– Мы ведь еще не представились друг другу. Я даже не знаю вашей фамилии.

– Пока что, – заявил я, – мне не хотелось бы называть себя.

– Осторожность?

– Осторожность.

– Примерное качество, хотя не всегда себя оправдывает. Кто прислал вас ко мне? Кто у нас общий знакомый?

– И опять-таки я не могу сказать. У одного моего друга есть друг, он знает вашего друга.

Мистер Брэдли кивнул.

– Да, так ко мне находят путь многие из моих клиентов, – подтвердил он. – Некоторые обращаются по очень деликатным вопросам. Вы, конечно, знаете, чем я занимаюсь? – Он не стал ждать моего ответа, а поторопился сообщить: – Я комиссионер на скачках. Букмекер. Быть может, вас интересуют лошади?

Перед последним словом он сделал еле заметную паузу.

– Я не бываю на скачках, – ответил я безразлично.

– Лошади нужны не только на скачках. Скачки, охота, верховая езда. Ну а меня привлекает конный спорт. Я заключаю пари. – Он помолчал с минуту и спокойно, пожалуй даже чересчур, осведомился: – Вы хотели бы поставить на какую-нибудь лошадь?

Я пожал плечами и сжег за собой мосты:

– На белого коня...

– Прекрасно, чудно. А сами-то вы, с позволения сказать, кажется, темная лошадка, ха-ха! Спокойно. Не надо волноваться.

– Вам легко говорить, – возразил я грубовато.

Мистер Брэдли зажурчал еще ласковее, вкрадчивее:

– Я все прекрасно понимаю. Но, уверяю вас, волноваться нет причин. Я сам юрист – правда, меня дисквалифицировали, иначе бы я здесь не сидел. Но смею вас заверить: я соблюдаю законы. Просто мы заключаем пари. Каждый волен заключать любые пари: будет ли завтра дождь, пошлют ли русские человека на Луну, родится у вашей жены один ребенок или близнецы. Вы можете поспорить о том, умрет ли мистер Б. до Рождества и доживет ли миссис К. да ста лет. Вы исходите из соображений здравого смысла, или прислушиваетесь к своей интуиции, или как там это еще называется. Все очень просто.

Я чувствовал себя так, словно хирург пытается меня приободрить перед операцией. Мистер Брэдли походил сейчас на врача. Я медленно проговорил:

– Мне непонятно, что происходит на вилле «Белый конь».

– И это вас смущает? Да, это смущает многих. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» и так далее и тому подобное. Откровенно говоря, я и сам толком в этом не разбираюсь. Но результаты говорят сами за себя. Результаты поразительные.

– А вы не можете мне подробнее рассказать об этом?

Я уже по-настоящему вошел в роль: этакий осторожный, нетерпеливый и изрядно трусоватый простачок. Видимо, мистер Брэдли в основном имел дело с подобными клиентами.

– Вы знаете эту виллу?

Я быстро сообразил, что врать ни к чему.

– Я... да... ну, я там был с друзьями. Они меня туда водили...

– Прелестная старая таверна. Представляет исторический интерес. И ее восстановили с таким вкусом, просто чудеса. Значит, вы с ней знакомы? С моей приятельницей, мисс Грей?

– Да-да, конечно. Необыкновенная женщина.

– Вы это очень верно подметили. Необыкновенная женщина. Редкостный дар.

– Она утверждает, будто ей дано совершать нечто сверхъестественное. Но... ведь это... ведь это невозможно?

– В том-то и дело. Просто невообразимо. Все так говорят. В суде, к примеру... – Мистер Брэдли, сверля меня черными буравчиками глаз, повторил свои слова с подчеркнутой выразительностью: – В суде, к примеру, такое бы попросту высмеяли. Если бы эта женщина предстала перед судом и созналась в убийстве на расстоянии с помощью «силы воли» или еще какой-нибудь чепухи подобного рода, такое признание все равно не могло бы послужить причиной для судебного разбирательства! Даже если бы ее признание было правдой, во что разумные люди, как вы и я, ни на минуту не поверят, и тогда бы его нельзя было определить как нарушение законов. Убийство на расстоянии в глазах закона – не убийство, а чистый вздор. В этом-то вся соль, и вы сами можете это оценить.

Я понимал: меня успокаивают. Убийство, совершенное мистической силой, не рассматривается как убийство в английском суде. Найми я гангстера, чтобы тот прикончил кого-то по моей просьбе ножом или топором, меня привлекут к ответственности вместе с ним – я склонял к убийству, я соучастник. Но если я обращусь к Тирзе Грей, к ее черным силам – черные силы не накажешь. Вот в чем, по мнению мистера Брэдли, заключалась вся соль.

Тут мой разум взбунтовался. Я не выдержал.

– Но черт возьми, это же немыслимо! – закричал я. – Я не верю. Фантастика какая-то! Этого не может быть!

– Я с вами согласен. Согласен полностью. Тирза Грей – необычная женщина, у нее удивительный дар, но представить себе такое невозможно. Как вы правильно заметили, это фантастично. В наши дни никто не поверит, что можно послать волны мысли, или как их там, самому или через медиума, сидя в деревенском доме в Англии, и вызвать таким образом смерть от естественных причин на Капри или где-то еще.

– Но она приписывает себе такие возможности?

– Да. Конечно, она наделена особой силой. Она из Шотландии, а среди шотландцев много ясновидящих. В одно я верю: Тирза Грей знает заранее, что кому-то вскоре суждено умереть. Поразительный дар. И ей он свойствен.

Он откинулся в кресле, разглядывая меня. Я молчал.

– Предположим на минуту: кто-то, вы или другой человек, хотел бы знать, когда умрет, ну, скажем, двоюродная бабушка Элиза. Иногда это нужно знать. Ничего дурного, ничего подлого – просто деловой подход. Как строить планы? Будут ли у вас деньги, положим, к ноябрю? Если вы знаете это наверняка, вы можете заключить выгодную сделку. На смерть рассчитывать нельзя. Ненадежно. Добрая старая Элиза с помощью докторов может протянуть еще десяток лет. Вы этому только порадуетесь, вы привязаны к старушке, но знать точно не мешает. – Он помолчал, потом наклонился ко мне поближе: – И тут на помощь прихожу я. Я заключаю пари. Какие угодно – условия мои, конечно. Вы обращаетесь ко мне. Естественно, вы не будете ставить на то, что старушка умрет. Жестоко, и вам не по душе. И мы оговариваем это так: вы спорите на определенную сумму, что старушка Элиза будет жива и здорова, когда наступит Рождество, а я спорю, что нет. – Блестящие черные глазки уставились на меня. – Очень просто. Мы составляем договор и подписываем его. Я назначаю число. Я утверждаю: к этому числу, может, неделей раньше или позже, по старушке Элизе отслужат панихиду. Вы не согласны со мной. Если правы окажетесь вы – я плачу вам, если я – вы платите мне!

Хриплым голосом, снова входя в роль, я спросил:

– Каковы ваши условия?

Мистер Брэдли мгновенно переменился. Он заговорил весело, почти шутливо:

– С этого мы с вами и начали. Вернее, с этого начали вы, ха-ха! «Сколько?» – говорите. Испугали меня не на шутку. Ни разу не видел, чтобы люди вот так с ходу брали быка за рога.

– Каковы ваши условия?

– Это зависит от многого. В основном от суммы пари. Иногда от возможностей клиента. Если речь идет о надоевшем муже или шантажистке, сумма пари устанавливается с учетом возможностей клиента. И я не имею дела – вношу здесь полную ясность – с людьми бедными, за исключением случаев, когда речь идет о наследстве. Тогда мы исходим из размеров состояния бабушки Элизы. Условия – по обоюдному согласию. Обычно из расчета пятьсот к одному.

– Пятьсот к одному? Круто берете.

– Но если бабушка Элиза очень скоро должна умереть, вы бы ко мне не пришли.

– А если вы проиграете?

Мистер Брэдли пожал плечами:

– Что поделать. Уплачу.

– А если я проиграю, уплачу я. Но вдруг я не стану платить?

Мистер Брэдли откинулся в кресле и прикрыл глаза.

– Не советую вам этого, – сказал он тихо. – Не советую.